– Ты куда так несёшься? – Голос Колла затихает где-то за спиной, а Гарри тащит меня за собой в толпу.

– Поспать бы и искупаться. Я так устал, кроха. Я хочу тишины и тебя. А ещё спать. Да, сон был бы очень кстати. Прямо сейчас, – мы добегаем до моего папы, с удовольствием обсуживающего ребят и разливающего коктейли. Мама помогает ему, показывая мне папку и палец, направленный вверх.

Гарри что-то говорит Чаку на ухо, и он кивает ему.

– Всё, мы свободны. И я, как генератор всех этих идей, имею право на отдых. Чак и Френ проследят за закрытием вечеринки. По его словам, генератор будет работать ещё пару часов минимум. Так что, мы сможем побыть, наконец-то, одни и послушать тишину. Без участия других людей. Мне нужна тишина, Джози. И ты. Прямо сейчас. Ты ведёшь. Ненавижу эту машину, – Гарри заталкивает меня в водительское кресло, даже не позволяя вставить хотя бы слово.

– Всё. Готов. Сваливаем, кроха, пока никто нас не поймал, – он подгоняет меня, и в этот момент я вижу Нэнси. Мои пальцы замирают на ключах. Она стоит в стороне, со злостью смотря на нашу машину.

– Гарри, – шепчу, указывая на его мать. Он поворачивает голову в ту сторону, и его лицо меняется. Он злится.

– Я уже всё ей сказал.

– Ты с ней говорил? Когда?

– Перед тем как отправился полежать. Ничего не изменилось внутри её сознания, кроха. Ничего. Она ненавидит меня и всё, что со мной связано. Это не изменится. Поэтому поехали. Не буду я тратить свои эмоции на человека, который этого недостоин. Знаешь, я понял сегодня слишком многое. Я пытался. Веришь? Я ведь пытался вдолбить ей в голову, что мать может быть другой, к примеру, как Френ. Но нет, эта женщина не может быть матерью, и я её таковой больше не считаю. Да и никогда не считал. Поехали, со мной всё в порядке, – хмуро смотрю на Гарри, и он тяжело вздыхает.

– Правда, Джози. Я не лгу. Со мной, действительно, всё в порядке. Нэнси останется для меня незнакомкой, которая так и не захотела стать моей матерью. Такова жизнь. Порой случается, что родителями становятся абсолютно незнакомые люди, а не кровные родственники. И я ни о чём не жалею. То же самое советую сделать и тебе, – я не могу поверить в искренность слов Гарри. Ведь это страшно. Эд столько лет жил под крылом Нэнси. Он всегда слушал её… ну как слушал. Делал вид, что слушает, а потом ныл, как же устал от неё. Да и если учесть, что она его лупила, то… я даже не знаю пока, как относиться к такому завершению вечера.

Завожу мотор и выезжаю с опушки, оставляя позади веселье и не очень радостные события этого дня. Может быть, правда, бывает так, что жизнь сама расставляет всех и всё по своим местам? Может быть, именно она лучше знает, что нам нужно, и как этого достичь? Но без нашего участия, конечно, ничего не получится. И видеть то, что Гарри расслаблен, для меня как-то странно. Теперь он полноценно одинок. У него нет ни матери, ни отца. Нет ничего больше, что могло бы ему помочь в будущем. Я не упоминаю себя и своих родителей. Просто у каждого человека должна быть с рождения группа поддержки, какой всегда была моя семья. А с Гарри всё сложно. Он был всю жизнь непонятым и одиноким, пока что-то не случилось с ним. Озарение? Можно ли так это назвать? Я не знаю. Но я понимаю, что хотела быть дать ему то, чего у него никогда не было. Но как долго ему будет это нужно? На этот вопрос я тоже не знаю ответа. Это и заставляет меня стопориться со своими признаниями. Прошлое, оно всегда будет бить по затылку, напоминая, как всё может обернуться, и обычно это выходит плохо и больно. Я пока к такому не готова. Чувства пусть живут внутри меня, придёт время и для слов.

Мы подъезжаем к дому родителей и молча входим. Гарри первым направляется в ванную, пока я прибираюсь в кухне и отмываю от теста чашки, венчик и всё, что оставила здесь в первой половине дня. Размышляя над тем, что сегодня произошло, я до сих пор не могу в это поверить. Мне бы хотелось навсегда остаться в нашей песне. Чтобы всё было так, как в ней. Мягкая мелодия, улыбки и невероятная романтика. Но это жизнь. И в ней скоро придётся делать решающие шаги. И чем ближе дата моего отъезда, тем я чётче осознаю, что не хочу другой жизни. Моя жизнь здесь. Вот она, прямо перед глазами. У меня есть шанс на вероятную семью. Мою семью. Но ещё слишком рано, чтобы взять на себя такую ответственность. Я в смятении и не могу полноценно разобраться в своих чувствах.

– Джози, а где мыло? – Кричит Гарри с верхнего этажа.

– Гель для душа есть! Стоит там же, где и вчера! – Так же отвечаю я, вытирая руки.

– Я не вижу его! Мне нужно мыло! Помоги!

Усмехаюсь, выключая свет в кухне, и поднимаюсь на второй этаж. В комнате темно, и только тусклый свет из приоткрытой двери ванной комнаты освещает полоску пола, где разбросаны вещи Гарри. Неряха.

– Зачем тебе именно мыло? На раковине лежит. Неужели, ты… – осекаюсь, входя в ванную, в которой расставлены свечи, а сама ванна наполнена водой, на поверхности которой огромное количество пены.

– Это…

– Для тебя. Я уже принял душ и хочу, чтобы ты расслабилась и смыла этот окрас. Не буду тебе мешать, – Гарри чмокает меня в щёку и выскакивает за дверь, оставляя меня, пребывающую в шоке, в одиночестве стоять в этой атмосфере, созданной для двоих.

Конечно, мне льстит, что Гарри так заботится обо мне и то, что набрал для меня воду, но почему не вместе-то? Он уже видел меня голой. Я его тоже. Нечаянно, но видела. Ладно, и не нечаянно тоже. Он спит голым. Спал, исключая последние выматывающие дни.

Бросаю взгляд на закрытую дверь, а затем снова на ванну. Что ж, придётся одной.

Раздеваюсь и расплетаю косички. Отмываю своё тело от краски сначала в душе, не хочу портить воду, а затем перебегаю в ванну, наслаждаясь тёплой водой. Добавляю немного горячей и откидываю голову назад. Блаженство. Одинокое блаженство. Я даже расслабиться нормально не могу, потому что мне не хочется быть одной. Так и не насладившись созданной Гарри атмосферой романтики, выбираюсь из ванны и обматываюсь полотенцем. Привожу всё в порядок, задуваю свечи и выхожу в спальню. Гарри лежит на кровати, читая папин журнал про рыбалку.

– Ты слишком быстро, – удивляется он.

– А какой смысл во всём этом без тебя? – Передёргиваю плечами и открываю шкаф, чтобы достать бельё. Но замираю, обдумывая другое. Почему Гарри не делает попыток даже соблазнить меня?

– Не хотел смущать тебя. Я старался, но раз тебе не понравилось, то… – он не договаривает фразу, оставляя её для меня. Зря. Я могу додумать столько всего неправильного, от чего у него волосы дыбом встали бы.

– Выключаю свет, – предупреждает он и щёлкает на кнопку лампы, стоящей у кровати. Комната погружается во мрак, а я так и стою в полотенце, скрытая дверцей шкафа.

Так дело не пойдёт. Ой как не пойдёт.

Уверенно сбрасываю полотенце и закрываю дверцу. Гарри отвернулся к окну и вряд ли увидит мою пробежку обнажённой и ещё влажной после ванны. Сбрасываю с волос полотенце и немного подсушиваю их.